Почему античная литература не устаревает до сих пор?

Науки юношей питают

И их умы обогащают

Мы без науки как без рук

Учись науке, милый друг

О наука,знаний клад

Но не каждый учить рад...

Теоремы и задачи-

это сложно для ребят

.В науке важно быть спокойным

И терпимость проявлять

Юноши всегда спокойно

могут физиками стать

только было бы терпеньеи

усидчивость у них

можно много новых звеньев

той же физике открыть!

погуляем, - предложил он. Падал редкий снег, небо, низкое, серое, висело, как сырое белье. - Ладно, - сказал я без охоты, - я тебя провожу. На улице мы поговорили с ним про Китай, про наши болезни, я довел его до остановки и вдруг сказал: - Пойдем к Вадиму. Вадим был другом нашей юности, погибшем во время войны, за несколько дней до снятия блокады Ленинграда. Веня не удивился, только долго молчал, потом спросил: - Зачем? Ты думаешь, Галине Осиповне это будет приятно? Нет, я так не думал. - А нам? Стоит ли? - Как хочешь. Мы оба сели в трамвай, проехали пять остановок до цирка и не спеша пошли по фонтанке. Дойдя до знакомого серого гранитного дома, мы вошли в параднуюи поднялись на второй этаж. Я нажал кнопку звонка. Крашенная коричневым дверь была глухой, без надписей, почтовых ящиков, расписания звонков. И сам звонок, врезанный посредине, был не электрический, а ручной, таких почти не осталось. Я позвонил, и дверь открыла маленькая женщина, старше пятидесяти лет, с жёлтыми стриженными волосами и безжизненным взглядом. Она вопросительно посмотрела на нас, но мы молчали. Словно что-то удерживало нас спросить Галину Осиповну. - Мы товарищи Вадима, - произнес Веня. Она слегка отшатнулась, прищурилась. - Веня, - нерешительно сказала она, взяла его за руку, и он просиял. - А вы... -и она назвала меня так, как меня звали только в этом доме. Я медленно начал вспоминать тетку Вадима, Нину Ивановну, шумную, веселую, с высокими вьющимися волосами. Мы вошли в столовую. Она удивила сумрачностью и теснотой. В ней до сих пор ощущалось дыхание блокадной зимы. Громоздилась старая мебель из других комнат, та, что не стопили, не проели. С закопчённого потолка свешивался грязный шёлковый абажур. - Галина Осиповна умерла тринадцать лет назад… Это была такая давность, что я ощутил только смутную запоздалую жалость. Мы и впрямь сильно запоздали с визитом сюда.

старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку. — Он теперь здесь, скажите ему... чтоб он прост... простил меня. — Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала. — Да... я скажу ему, — говорил Пьер, — но... — Он не знал, что сказать. Наташа, видимо, испугалась той мысли, которая могла прийти Пьеру. — Нет, я знаю, что все кончено, — сказала она поспешно. — Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за все... — Она затряслась всем телом и села на стул. Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.— Не будем больше говорить, мой друг, — сказал Пьер. Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос. Он взял и поцеловал ее руку. — Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, — сказал он ей. — Для меня? Нет! Для меня все пропало, — сказала она со стыдом и самоунижением. — Все пропало? — повторил он. — Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей. Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и, взглянув на Пьера, вышла из комнаты Ответьте на следующие вопросы: 1)как пьер безухов относится к наташе ростовой? 2)почему на ней женился бы безухов? 2)какие чувства отражены в этом фрагменте? дайте полные ответы пожалуйста, очень нужно...

жаль, что нельзя с Александром Сергеичем поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа. Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью. Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль... А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков, хотя б одного, и не будет отныне... А жаль. Я кланяюсь низко познания морю безбрежному, разумный свой век, многоопытный век свой любя... А все-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему и мы до сих пор все холопами числим себя. Победы свои мы ковали не зря и вынашивали, мы все обрели: и надежную пристань, и свет... А все-таки жаль — иногда над победами нашими встают пьедесталы, которые выше побед. Москва, ты не веришь слезам — это время проверило. Железное мужество, сила и стойкость во всем... Но если бы ты в наши слезы однажды поверила, ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом. Былое нельзя воротить... Выхожу я на улицу. И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается... Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет.